Колумнист "Sputnik-Грузия" пытается понять на примере одной из пушкинских муз – А. П. Керн, почему история культуры порой оставляет нам женские имена, ничем этой высокой участи не заслужившие
Наверняка вам, как и мне, известно немало женских имен, обладательницы которых послужили источником вдохновения для великих творцов. Стали их музой. Миф о скульпторе Пигмалионе, силой любви оживившем свое творение – красавицу Галатею, многократно получал воплощение в реальной жизни. В несколько отличных, но сходных по интимной сути вариациях.
Признаем, некоторые из муз сами были незаурядными творческими личностями. Мировая слава Марины Влади опережала популярность Владимира Высоцкого. Правда, не в СССР, где его просто боготворили. Айседора Дункан считалась известной танцовщицей задолго до того, как стала женой Сергея Есенина.
Классический пример не просто творца и музы, а подлинного творческого тандема – Джульетта Мазина и Фредерико Феллини. Мазина снималась у блестящих мастеров. Но в истории кино, как и в моей памяти, она навсегда останется главной героиней феллиниевских шедевров "Дорога" и "Ночи Кабирии".
Впрочем, причастность к творчеству супруга не ограничивалось только блестящей актерской игрой. Как свидетельствуют очевидцы, великий режиссер вообще не начинал работу, если Джульетта отсутствовала на съемочной площадке. Он обсуждал с ней все сценарии, актерский состав. Она их утверждала. И мужа пережила всего на 4 месяца, повторяя: "Без него нет меня"…
Иной раз муза витает вокруг неясной тенью. И только самому художнику понятно, почему он не в состоянии без нее обойтись. Знаменитая Гала – Елена Дьяконова. На первый взгляд, просто женщина. Но – супруга гениального Сальвадора Дали. Он взахлеб писал ее портреты. А когда Галы не стало – лишился своего дара и вообще перестал рисовать.
К сожалению, есть и факты иного рода. Фанаты "Битлз" до сих пор обвиняют Йоко Оно – жену Джона Леннона – в развале едва ли не самой выдающейся рок-группы XX века. Как и в том, что сблизившись с ней, Джон забросил подлинное творчество.
Удивительный пример загадочных механизмов вдохновения – великий итальянец Данте Алигьери. Почти достоверно известно, что с музой своей – Лаурой де Нов он ни разу даже не общался. Если позволительно так говорить о гении – сам себя накрутил! Придумал. Нарисовал воображаемую икону.
Однако какое это имеет значение?! Для нас с вами, для искусства, для культуры? Сотворен шедевр – вот главное!
С другой стороны, от прикосновения гения в тени его женское имя достается истории по воле случая. Порой не вполне заслуженно. Но она бывает вынуждена его принять. Конечно, кто мы с вами такие, чтобы заниматься пересудами капризов великих? Тем не менее, бывает, что о них сожалеет и сам творец.
Особенно когда убедится, что шедевр оказался наделен особым качеством – начал жить своей жизнью, не зависящей от того, кто его создал.
Собственно, весь наш разговор к тому, что в разные годы и в различные эпохи 22 февраля родились две оставившие след в культуре женщины. Об одной я уже сказал несколько добрых слов – о верной соратнице Феллини Джульетте Мазине. Другая – вы уж простите – случай совершенно вопиющий!
Анна Петровна Керн. Не сомневаюсь – догадались, о ком речь. Великий Александр Сергеевич. "К ***". "Я помню чудное мгновенье…". Угораздило же его написать!..
В девичестве – Анна Полторацкая. Женщина, быть может, и несчастной судьбы. Почти насильно выданная замуж за генерала Керна, который был втрое старше. Однако для вкрапления имени в историю литературы ничем все же не отличившаяся. И вне пушкинских чувств – в значительной степени надуманных – заслужившая в светских кругах лишь сомнительное прозвище "вавилонская блудница". Потому как мужа-генерала не только терпеть не могла, но и вовсю ему изменяла.
У Пушкина с Керн не случилось даже полноценного романа. Проходное сексуальное влечение. Вернее сказать, каприз и упрямство, чтобы добиться своего. Поскольку Анна Петровна, будучи женщиной не особенно целомудренной, с ним, как назло, стала капризничать. Не исключено, имела свой расчет.
Стихотворение "Я помню чудное мгновенье…" было написано с вполне конкретной прагматической целью. Вот только, как мы уже сказали, гений есть гений! Имеются свидетельства: поняв, что его обводят вокруг пальца, Пушкин отдавать стих не захотел. Попытался придержать. Только К*** оказалась дамой весьма настойчивой. Забрала. Потом передала Дельвигу, который напечатал их в альманахе "Северные цветы".
Ну а дальше на основе блестящего экспромта – читателей, кстати, нетрудно понять – сформировалась литературная легенда. Примечательно: через несколько лет, добившись, наконец, своего, Пушкин не придал этому факту ровным счетом никакого значения. Цинично и между делом, упомянул о нем в письме С. А. Соболевскому:
"Ты ничего не пишешь мне о 2100 р., мною тебе должных, а пишешь мне о M-me Kern, которую с помощию божией я на днях…" И дальше опять о деньгах.
Не считая нескольких писем к самой Керн, которые она продала издателям и в искренности которых можно легко усомниться, в остальной переписке поэта Анна Петровна фигурирует лишь пару раз. И не в самом лучшем свете.
А тут еще Михаил Глинка написал на гениальные стихи не менее гениальный романс…
Впрочем, с годами, став по второму мужу – вдвое младше нее – Марковой-Виноградской, Анна Петровна, похоже, образумилась. А главное, она ни разу не позволила себе оскорбительного слова или намека в адрес Пушкина. И даже Глинки, который крайне непорядочно обошелся с ее дочерью.
Словно подсознательно чувствовала, какая роль будет ей отведена в истории русской культуры.
А главное – оказалась права. И с этим ни Пушкин, ни Глинка, ни мы с вами ничего поделать уже не сможем!
Котэ Ингороква
На снимке внизу:
Картина «Пушкин в гостях у Чавчавадзе». Автор – А.Томашвили.
