Историк Вано Сулори рассказывает о бесстрашных грузинах Ферейдана, воевавших до последней капли крови в защиту своей земли
В первой половине XVII века, в 1614-1618 годы, шах Аббас четырежды совершил набеги на Кахети и сровнял с землей цветущий край. Около ста тысяч грузин полегли на поле боя в этих войнах, а более трех тысяч были переселены в Центральный Иран, в основном, в Ферейдан.
Грузины, оторванные от родной земли, прославились своим мужеством и там, причем настолько, что слово "гурджи" стало для иранцев синонимом доблести и чести.
Гордых "гурджи" не сумели укротить и на чужой земле. Кто только ни пытался накинуть на них ярмо и обложить крупной данью, однако из этого так ничего и не получилось.
В 1723 году шах Махмуд попытался обложить оброком переселенных в Иран грузин, но ферейданцы дали персам достойный отпор. Не сумел обуздать грузин и грозный Надир-шах – ему они тоже не стали платить оброк. Грузинских воинов лишь вели в устраиваемые шахом походы, и иранский повелитель этим довольствовался – он избегал излишнего раздражения ферейданцев.
Ситуация изменилась во второй половине XVIII века. В 1747 году Надир-шаха убили, последовали крупные беспорядки в стране. В борьбе за престол победил Керим-шах Зенд, который активно принялся устанавливать контроль над всем Ираном.
Новый шах, конечно, попытался подчинить и ферейданских грузин. Для возмещения материального ущерба, полученного в сражениях, наложить оброк на трудящихся грузин было для него наилучшим выходов. Однако подчиненным хана, прибывшим в иранский Марткопи для сбора оброка, грузины твердо заявили, что ни одному повелителю не намерены отдавать плоды своего труда.
Упрямство грузин очень разгневало шаха, и он послал войско, чтобы образумить буйных гурджи.
В Ферейдане, между селами Чугурети и Марткопи, возвышается одна, трудно доступная гора, похожая на естественно "отлитую" крепость. Именно в этой горе-крепости укрепились грузины, дав друг другу клятву, что будут воевать до последней капли крови. Керим-хан еще раз попытался без крови уладить дело с грузинами и передал им, что, если сдадутся и будут платить оброк, то он их не тронет. Однако посланника шаха гурджи выгнали пинком, а сами приготовились встретить смерть.
Шах совещался с командирами, постепенно раскуривая свою трубку… Неожиданно пуля попала в ее кончик, и трубка взорвалась прямо в руке Кирим-хана. Оказывается, это прославленный среди ферейданцев меткий стрелок Тавазашвили выстрелил в шаха из горы-крепости…
Позднее у Тавазашвили спросили, почему он не стрелял прямо в сердце хану, на что тот гордо ответил: у грузин правило врага убивать в бою, а не подкравшись и исподтишка!
Этот выстрел оказался для грузин роковым. Если до сих пор шах еще колебался, начинать ли сражение, то теперь он приказал своему войску немедленно идти в поход.
Керим-хан ответил на вызов Тавазашвили невиданной жестокостью. И хотя наступление в первый день закончилось его поражением, на второй день персы все же сломили грузин и начали нещадно их уничтожать. Сражение продолжалось до вечера. Несмотря на численное превосходство персов, в этом бою победы не добилась ни одна из сторон. Озлобленный Кирим-хан отложил наступление на следующий день.
На третий день крепость-гора пала. И клятва грузин была исполнена – последняя капля их крови пролилась на поле битвы. Чтобы не попасть в плен к врагу, они бросались с горы…
По приказу Керим-хана, погибшим грузинам отсекали головы и собирали вместе, а тех, кто уцелел, убивали. Когда приговоренным к казни собрались завязать глаза, грузины высказали врагу свое последнее желание: наше, мол, войско никогда не пугалось встречи со смертью, стреляйте, не завязывая нам глаза …
А не подчинившегося одного из предводителей, кахетинца, ставшего Уруджугул-бегом, персы привязали к стволу пушки. Выстрел орудия превратил тело непокоренного грузина в лохмотья. А до того, как палач поджог фитиль, Уруджугул-бег обратился к персам с просьбой – до выстрела направить пушечное дуло в сторону Грузии…
Вано Сулори
