Колумнист Sputnik Грузия рассуждает о рекомендациях и запретах, с которыми мы сталкиваемся на каждом шагу – на улице, в транспорте, в официальных учреждениях, но часто не обращаем внимания, и совершенно напрасно
"Стой!", "Внимание!", "Посторонним вход воспрещен!"…
Предупреждающие надписи преследуют нас, как говорится, по всей строгости и повсюду. Правда, в отличие знаков дорожного движения, мы их довольно часто не замечаем. Вернее, игнорируем. При том, что они тоже нам что-то предписывают, запрещают, от чего-то оберегают. Вежливо говоря, ориентируют; нередко – с пользой.
Вопрос – в какой форме? Насколько не выпотрошенный до сих пор бюрократический апломб оставляет нашим гражданам возможность сохранить достоинство? Не выглядеть хамами, преступниками, безмозглыми идиотами? Или – что еще унизительней – не становиться безропотными жертвами своенравного официозного администрирования…
Ко многим запретным терминам мы попривыкали. Однако стоит вдуматься – и нетрудно уловить в них некий элемент отстраненности. Даже оскорбления. Меня, например, крайне возмущает слово "посторонний". Это применительно к нам? К той части общества, для которой считающие нас посторонними конторы, отделы, департаменты, собственно, и созданы.
Суть, конечно, понятна. Но отчего бы не подать ее более деликатно, что ли?! В форме совета, а не запрета. Написать, к примеру: "Дорогие посетители, просим по всем вопросам обращаться к консультантам". Длинновато? Согласен. Но вежливые формы, как правило, гораздо длиннее командных. А кому хочется совсем уж коротко, придется перейти… на мат.
Резкий тон можно истолковать как заботу, скажем, у входа в трансформаторную подстанцию. "Стой! Опасно для жизни!" – и жуткий силуэт оголенного черепа. Грубо, но, согласитесь, мобилизует! Аж до предательского холодка пониже живота. Впрочем, самый непоседливый современный подросток вряд ли захочет совать сюда нос. Предпочтет какую-нибудь компьютерную игру, где ошибки – он это знает – здоровью не грозят.
И уж совсем непонятно, к чему подобная риторика в обстоятельствах, для жизни не опасных?! Разве что – инерция, традиция, идущая из суровых времен. Когда вокруг окопался "враг, который не дремлет!". И закономерные производные от этой ситуации: "Не входить!", "Не мусорить!", "Не шуметь!"… Безо всяких деморализующих "просим", "пожалуйста", "спасибо" – чтобы постоянно быть начеку.
Никогда не забуду культурный шок во время первой увиденной мною в прямом эфире трансляции велогонки "Тур де Франс" (канал "Евроспорт" только-только появился в грузинском кабельном телепространстве). Французским я не владею, но и наскоро выуженного из памяти ущербного запаса слов оказалось достаточно, чтобы разинуть рот. Ехавшие перед пелетоном ажаны-полицейские вежливо приносили водителям извинения, а просьбу прижаться к обочине сопровождали благодарностью. "Мерси! Мерси!"…
Вообразите – это после привычных моим ушам, душе и сердцу "Стой!", "Стоять!", "Не двигаться! Буду…"… Ну стрелять, полагаю, никто теперь уже не посмеет, даже если этого требует устав – побоятся шумихи, скандала. Так что, это гипербола. Прием, используемый в речи для того, чтобы усилить впечатление. Хотя можно обойтись и без него.
К примеру, взять обыденную фразу: "Refrain from speaking to the driver when bus is in motion". В англоязычном пространстве она означает: "Воздержитесь от разговоров с водителем, когда автобус находится в движении". Несколько холодновато, но, скажем так – вполне в нордическом духе. И уж явно поделикатней, чем в новых, так называемых, голубых тбилисских автобусах. Где этот текст, вобравший неистребимый властный тон, продублирован на грузинском: "მგზავრობისას მძღოლთან საუბარი არ არის დაშვებული".
Надпись – спасибо и на том – не увенчана сражающим наповал восклицательным знаком. Однако, как ни верти, в шероховатом дословном переводе она задевает: "Разговаривать с водителем во время поездки не допускается". То есть, гостей, не владеющих грузинским, мы вежливо просим воздержаться от общения. А образованных грузин, способных сопоставить оба текста, строго предупреждаем, чтобы не смели…
Трудно сказать, откуда уверенность, будто повелительная форма ближе соответствует горделивому грузинскому менталитету? Мое личное мнение как раз противоположно. И если в прошлом все это еще можно было объяснить рецидивами насаждавшейся авторитарной манеры общения с людьми, то теперь вызывает лишь досаду и недоумение.
Особенно на фоне намного более примечательного текста: "Мы работаем для вас семь дней в неделю". Хотите поймать меня на сентиментальности? Не старайтесь. Всю жизнь проработав в журналистике, я достаточно набрался цинизма, чтобы не обманываться на сей счет. Ясно, что служащие аптеки, на дверях которой я это вычитал, пекутся не только, а, возможно, и не столько о нас, сколько о себе. О доходах, о прибыли, о привлечении дополнительных клиентов.
Ну и что? В принципе, не усматриваю в этом ничего предосудительного. Как и в том, что в массе своей сотрудники были бы, наверное, не прочь работать пять дней в неделю, а не семь. Суть в другом – опять-таки в форме. Не скрою, приятно, что для кого-то, я, пусть на словах, представляю ценность. Что со мной считаются, даже просто делая вид.
Грузины, надо заметить, вообще, к словам относятся по-особенному. Их трудно обмануть, но легко задобрить. Именно словами. Тем более, подобный тон и настрой, как правило, рано или поздно выливаются в конкретные поступки. Это тонко учли частные коммерческие структуры. Однако доходит до официоза – и общение сразу же сбивается на "ты". А тон становится более категоричным и бесцеремонным.
Если же раскручивается массовая официальная кампания, апологеты ее готовы идти вразнос. Я, например, не курю, начинать не собираюсь, но мне то и дело попадаются под нос сигаретные пачки с изображением человеческих глаз, жутко вывернутых из орбит острой стальной проволокой!
Не берусь судить за курильщиков, но лично я, поверьте, прекрасно знаю, что рано или поздно умру. Тем не менее, не прихожу в восторг от того, что мне постоянно об этом напоминают.
Да бросьте, наконец, меня пугать! Лучше вежливо объясните – я все пойму.
Котэ Ингороква
