Колумнист Sputnik Грузия высказывает сожаление о том, что история часто пишется идеологически заточенным пером, оставляя вне своих анналов весьма достойных упоминания личностей
Не стану лукавить. Всегда искал повод пригласить на наше утреннее чаепитие Алексея Алексеевича Брусилова. Генерала, полководца, выдающегося стратега.
То есть понятно, что при всем моем уважении к вам я никак не смог бы обеспечить доставку генерала физически. Он умер в 1926 году, когда вряд ли кто из читающей нас сегодня публики имел счастье топтать ногами землю. Мне просто хотелось под любым предлогом упомянуть это имя в своей колонке.
Хотите угадать почему? Не сомневаюсь, большинство из проявляющих интерес к нашему ни к чему не обязывающему разговору по утрам (не возбраняется делать это и вечерами) не преминет показать свою широкую осведомленность. Вспомнит о войне 1914 года.
О знаменитом "Брусиловском порыве". Все верно. Алексей Брусилов остался в военной истории как блестящий военачальник. Правда, имя его выписано не самыми крупными буквами на ее страницах, и этому есть объяснение, которого я тоже коснусь.
Что ж до моего столь заинтересованного, можно даже сказать предвзятого, отношения к генералу Брусилову, то причина банально тенденциозна и эгоцентрична. Он уроженец моего родного города – Тбилиси. Или Тифлиса, как писали и говорили в те времена.
Алексей Брусилов родился 31 августа 1853 года в семье генерала-лейтенанта, председателя полевого аудиториата Кавказской армии. Что такое полевой аудиториат, я, признаться, даже не представляю. Но благодаря этой, хочется верить, почетной должности Брусилова-старшего, мне выпала честь через сотню лет появиться на свет земляком его сына.
Я патриот своего любимого города. Горжусь, узнав что кто-то из громко (бывает, кстати, и негромко) заявивших о себе тоже тбилисец. А Брусилов по рождению был обречен на успешную военную карьеру. Любопытно, что отучившись в Пажеском корпусе, он опять возвращается на Кавказ, начав службу в драгунском Тверском полку. Импульсом для погружения в мотивы раннего детства ему в этот период могла послужить даже тбилисская гауптвахта, где он сидел какое-то время за причастность к дуэли.
Будучи человеком долга, Алексей Алексеевич в своих воспоминаниях больше пишет о делах военных. Тем не менее, почему-то меня не покидает уверенность, что всякий, кто пришел в этот мир в столь благословенном месте, даже очутившись потом где-то далеко-далеко, вольно или невольно продолжает осенять себя уникальным духом, который вобрал с первым вдохом легких. И так же, как и я, гордится этим.
Брусилову не повезло в том смысле, что Первая мировая война, когда в полной мере раскрылся его полководческий дар, оказалась для истории войной незаслуженно забытой или сильно недооцененной. В отличие от Второй мировой, в ней, по сути дела, не встречается ни блицкригов, ни котлов.
Не было грандиозных танковых сражений, подпольщиков и партизан, концлагерей с вопиющими фактами геноцида.
Всего того, что послужило почвой для последующего осуждения или покаяния, многочисленных откровений и романов, рассказов и очерков, спектаклей и кинофильмов, включая блокбастеры, которые снимаются по сей день.
Если вывести за скобки газовые атаки, это была какая-то "правильная" что ли, академичная война, напоминающая крупномасштабные учения только с запредельной массой человеческих потерь. И вот на таком вялотекущем позиционном фоне Брусилов разрабатывает и проводит силами вверенного ему Юго-Западного фронта блистательную операцию, получившую потом название "Брусиловский прорыв".
По своему размаху, смелым приемам, остроте и, скажем так, глубоко продуманной наглости прорыв этот более достоин быть приравненным к операциям Второй мировой войны. Он, как допускают специалисты, вполне мог склонить чашу весов всей кампании. Однако наступление Юго-Западного не было в должной степени поддержано командующими смежных фронтов.
Многие полагают, из-за желания осадить выскочку. Позволю себе, однако, высказать мнение, что тут вдобавок сказались полное непонимание действий генерала Брусилова, тупое неверие в возможность успеха, заставившие избрать более надежную по части личной карьеры выжидательную тактику.
Впрочем, такую ли уж надежную?! Буквально через год революция поставила вопрос ребром. Не только в плане карьеры, но и самой жизни. Сам Брусилов с приходом большевиков повел себя очень по-тбилисски: гордо отошел в сторону и никому не навязывался. Новые власти сами обратились к нему, несмотря на уже достаточно солидный возраст.
Отсюда и берет истоки двойственное отношение к блестящему полководцу. Приняв высокую должность в Красной Армии, он выглядел изменником в глазах многих бывших соратников. Уехавшая же после его смерти за границу супруга вдруг опубликовала неизвестную часть воспоминаний генерала с осуждением Советской власти.
Споры о том, приложил ли он руку лично к этим строкам, или они появились в результате авантюрной попытки его вдовы занять достойное место среди эмиграции, завершились ничем. Лично я полагаю, что Алексей Алексеевич был в высшей степени профессионалом, а значит (обычно именно так и бывает), абсолютно аполитичным для того, чтобы слишком глубоко влезать в подобные вопросы.
Мы так обожаем выкапывать мертвых из их могил! Но ведь далеко не каждый рождается борцом. Одаренный человек, наделенный талантом и в совершенстве владеющий профессией, не может позволить себе впустую проворонить жизнь. Особенно если способен принести пользу и образцово делать свое дело…
Генерал Брусилов не являл собой цельную натуру, как, скажем, Антон Деникин или Клим Ворошилов, если под цельностью подразумевать наличие мощного идеологического стержня. В результате он не тянул на позицию идола ни для одной из сторон. А поскольку история у нас пишется идеологически заточенным пером, достойного места в ней ему не нашлось.
Именно это отразилось на выборе темы для моей сегодняшней колонки. Желание защитить нашего славного земляка и, хотя бы отчасти, восстановить справедливость, напомнив о нем читателям.
Доброго вам дня!
Гоги Вардзиели